Когда кто-то спрашивает с обидой, претензией или даже с вызовом «Почему мы перестали общаться?» (ну если, конечно, вы не разругались вдрызг, а просто тихо прикрутили общение, а потом и вовсе выключили), имеет смысл поискать ответ на другой вопрос — «А почему мы общались?»
И если честно на него ответить, окажется: общались, потому что были доктором и пациентом; зарядкой и разряженным гаджетом; опорой и стулом со сломанной ножкой; двумя «кривенькими качечками» или двумя гадкими утятами или двумя Бэтменами. Или еще кем-нибудь, ролей полно: зайка и глазик, мочалка и тазик.
Эти роли были условием общения. А потом условие исчерпалось. Врач вылечил пациента; одна з кривеньких качечок вбралась у пір’ячко; один гадкий утенок стал лебедем; Бэтменам больше некого спасать; в тазике кончилась вода. И общение иссякло.
Безусловные люди не спрашивают «Почему мы перестали общаться?» И ответ на вопрос «А почему мы вообще общаемся?» в этом случае смешной: а кто его знает, нам просто хорошо. Почему вот идешь-идешь по симпатичной стороне улицы, а потом вдруг переходишь на другую сторону? Потянуло и всё. Солнца там больше, витрины красочнее, кофе хорошим пахнет.
Безусловные люди говорят: «Я соскучился/лась по тебе, мы давно не виделись».
А некоторые безусловные начинают придумывать себе роли — им непросто признать: «соскучились!». И всё портят. Могли стать друг для друга двумя космосами — а стали зайкой и глазиком.
Татьяна Петкова
